Показать сообщение отдельно
Старый 02.11.2010, 03:45   #14
Forgotten
Капитан 2-го ранга
Человек года - 2010
Guardian Of Asgard
Гаваньский редактор
 
Регистрация: 15.02.2008
Сообщений: 6,240
Нация: Пираты
Пол: Женский
Офицеры Корабли
Репутация: 1081

Награды пользователя:

По умолчанию Ответ: Пиратский кодекс и дележ добычи

О «ЗЕМНОМ И НЕБЕСНОМ»
В МОРАЛИ ЗНАМЕНИТЫХ ПИРАТОВ АНГЛИИ (XVI в.)

Для ранней колониальной экспансии Европы пираты сделали много полезных дел: от политической пропаганды и малой войны в Новом Свете до научных открытий в мире. Но, конечно, в перспективе главной их заслугой стало первоначальное накопление капитала, сильно сказавшееся на дальнейшем становлении богатств некоторых европейских стран.

В советской историографии хорошо представлена эта сторона пиратства позднего средневековья. Разбойники изображались как лоцманы колониальной экспансии, агенты нового времени, глашатаи практицизма и ярые накопители первоначального капитала. При этом, эпизодически и мимоходом, оговаривалось, что у пиратов было на то моральное оправдание, прикрывающее истинный облик бандита. Западная историография, насколько нам известно, тоже не обошла эту проблему вниманием. Наиболее часто здесь все сводили к «протесту обделенного купечества» или же выделяли патриотические начала в деятельности елизаветинского каперства. При этом как в западной, так и в советской историографической традиции история «морских псов» часто выставлялась в эмансипирующем свете, ее персонажи были детьми или «зари капитализма», или «века Реформации и Национального утверждения».
Спойлер:
Исходя из того, что моральный аспект деятельности великих мореходов Английского королевства затрагивался в обеих историографиях, будет правомерно задать два, взаимоисключающих друг друга, вопроса: не выступала ли идеология елизаветинских пиратов в роли лицемерного оправдания для их преступлений против испанской монархии, и не являлась ли она все-таки их истинной настройкой мировосприятия? В связи с этим необходимо затронуть сам вопрос о пиратской морали, который, кроме того, представляется еще более важным в деле раскрытия самой сущности пиратства эпохи Ренессанса, требуя ответить на то, какой все же императив был в корне явления. Следует учитывать, что именно багаж нравственных ценностей, в немалой степени, определяет и регулирует поведение человека в обществе.

Морским разбоем главным образом занималось береговое дворянство. Особенно сильна эта тенденция была там, где недалеко от побережья проходили торговые коммуникации. Например, в XVI в. для испанских, португальских и английских (до 1568 г.) кораблей главным портом и складочным местом был Антверпен, поэтому пути вели купцов через воды, где обитатели Девонского побережья Англии чувствовали себя как дома. Пиратство было настолько популярно, что даже королева писала в 1564 г. в одном из своих писем о том, что ей не раз докладывали о пиратах и разбойниках на этих берегах. Совершенно не удивляет тот факт, что подавляющее большинство знаменитых пиратов Англии родом именно из Девоншира. Их чуть ли не профессиональная ориентация была прямым результатом пиратской традиции области.

Можно ли все плавания «морских псов» однозначно называть простой погоней за прибылью? На родине после авантюры, а некоторые и до нее, могли называться богатыми людьми. Но разбойники все равно шли на новое предприятие, сильно рискуя не только подорвать свое здоровье, а лишиться жизни. В экономическом плане их состояние могло здорово пострадать от убытков неудачной экспедиции.
На первый взгляд напрашивается довольно ясная мотивация – ими руководили их черты характера, страсть к разбою и неуемное желание познать мир. Безусловно, это было, но необходимо уяснить, что эти люди понимали под совершаемым ими разбоем. Ведь главная цель заурядного пиратства – это личное обогащение, а что же было в нашем случае?

Судя по уверению высокородного капера Уолтера Рэли, его старания служили «…славе и выгоде ее величества и английской нации». Преисполненный верноподданнических чувств, в своей «Гвианской империи» он часто пишет патриотическим слогом в честь королевы и народа Англии. Для мировоззрения Рэли характерна неразрывность этих двух понятий: «Силы правителей в море, – утверждает он, – суть показатели величия государства».

Подобные Уолтеру Рэли цели были и у пиратов-родственников, Фрэнсиса Дрейка и Джона Хокинса. Первый, добывая для королевы новые земли, приговаривал, что знает еще много способов отлично послужить ее величеству, а второй участвовал в спасении трона Елизаветы от католического заговора. Пиратство было заядлым врагом испанского короля: разбойники защищали Англию от испанской угрозы в битве с Непобедимой Армадой, сражались у Азорских островов, совершали рейды к берегам Испании и ее колоний.

Невозможно увидеть природу пиратского патриотизма XVI в. в отрыве от того исторического полотна, на котором действовали эти пираты.
Ситуация отличалась большой напряженностью международных отношений Англии и Испании. В стране наблюдалась депрессия и страх перед назревающей катастрофой в лице испанской угрозы. Многие искали спасение в вере. Вред, наносимый стране происпанской политикой Марии Тюдор, и страх перед порабощением католиками-иностранцами привели к невиданному ранее усилению патриотизма.
Положение вещей полностью соответствует выводу О.Л. Шахназарова: вскоре после появления национальной религии каждый народ преисполняется решимостью показать христианскому миру свое первенство в воплощении заветов Христа. В этих условиях также закономерны выступления против наднационального принуждения, каковым и является папизм.

Выходит, что осознание английской общности и исключительности у пиратов должно было напрямую связываться с их верой в Бога.
Действительно, многие пираты Елизаветы Тюдор были глубоко верующими людьми. Выросший в семье деревенского священника, Френсис Дрейк с ранних лет воспитывался в протестантской вере. Поэтому впоследствии он всегда любил подчеркивать тот факт, что он протестант. Нуньо да Сильва, португалец, нанятый Дрейком в ходе его кругосветного плавания, описывая пирата в своем отчете, заметил, что «…он читал псалмы и проповедовал».

Другому, не менее известному разбойнику, Томасу Кавендишу один из его сподвижников, Фрэнсис Притти дал лестный эпитет – «богобоязненный мистер».

Приблизительно то же самое можно сказать и о других национальных героях Англии второй пол. XVI в.. Во времена, когда вера насаждалась огнем и мечем, а воспитание личности во многом регламентировалось церковными нормами, вряд ли атеизм был мнением большинства, даже среди пиратов.

Единственным из елизаветинских пиратов, на ком некоторые из его современников ставили клеймо атеиста, можно назвать Уолтера Рэли. Но мог ли атеист писать такое: «Я оставляю это предприятие на волю того, кто один только имеет власть над всем, и смиренно буду молиться». Едва ли это только ритуальное выражение. Рэли заявляет, он был бы счастлив, если бы его плавание истолковали «как мучительно-трудное паломничество».

Интересно, что именно на родине «морских псов», в Девоншире, как утверждает исследователь В.Г. Хоскинс (W. G. Hoskins), во 2-й пол. XVI в. замечалось «сильное выражение кальвинизма».

«Морские псы» решали религиозные, а заодно и политические задачи «для досаждения испанцу и перехвата его сокровищ, с помощью которых он беспокоит и подвергает опасности многие христианские страны и разжигает войны против последователей реформистской религии». Отсюда логичное высокое оправдание разбойных барышей.
После сказанного можно утверждать, что у пиратства, помимо экономической, была еще и религиозно-политическая идея. Разбой часто расценивался как форма протеста против «испанского зла».
Однако не только религиозным рвением характеризовались знаменитые пираты Англии. Еще одну отличительную черту мы можем назвать социально-психологической.

В «Руководстве к взятию приза», которое было составлено капитаном Джоном Смитом в конце XVI в., есть строки со следующим смыслом: при встрече с вражеским кораблем необходимо назваться, из какой страны ваш корабль и кто вы по национальности, а также объявить, что вы капер. В дальнейшем, уже во время сражения, в случае пожара на любом из конфликтующих кораблей, если они при этом находятся рядом, следует «благородно» помочь друг-другу в тушении огня, затем «великодушно» выпить за здоровье врага и продолжить бой. Напрашиваются аналогии из рыцарского кодекса чести: перед боем назвать себя, а если противник упал с коня, великодушно подать ему руку и продолжить бой спешившись. Параллели очевидны.

Однако анализ источников дает основания полагать, что знаменитые разбойники не были рыцарями в полном смысле этого слова. Рыцарское звание лишь характеризовало в понятной для всех форме их деятельность. «Морские псы» не проходили специальной школы из трех ступеней рыцарского постижения, в ранние годы не носили звание пажа и оруженосца и не следовали куртуазному культу «дамы сердца». Тем не менее абсурдный поступок Гренвилла был, по сути, выражением рыцарских традиций, которые в Англии были не менее сильны, чем во Франции, где Баярд в одиночку защищал мост против двухсот испанцев. Образцовые рыцари, как известно, ставили честь выше жизни, а опасное каперство могло стать примерным рыцарским подвигом для современников.

Подведем итоги: помимо банального желания обогатиться, были не менее солидные стимулы к разбою культурного характера и с ретроградным традиционным уклоном – рыцарство и религиозное рвение. Подчас эти культурные стимулы выступали основополагающими факторами в поступках тех или иных «морских псов».

Традиция обыкновенная, традиция рыцарская, погоня за наживой и политические амбиции, пуританская этика, внутренние переживания пирата и его собственная философия, характерная предрасположенность к крайностям, - во всей своей совокупности были суммой факторов, которые привели в XVI в. к возникновению пиратских странствий Дрейка, Хокинса, Гренвилла, Гилберта, Фробишера, Рэли и им подобных «великих разбойников».

А.А. Пастушенко
__________________

Forgotten вне форума Ответить с цитированием
Пользователь сказал cпасибо: