Великие сражения с применением луков
Битва при Азенкуре
В ряду великих сражений прошлого битва при Азенкуре занимает особое, можно сказать уникальное место. Она является одним из крупнейших военных конфликтов не только в истории Столетней войны, но и, пожалуй, всего западно-европейского средневековья. Говоря о более чем вековом противостоянии Англии и Франции, мы обычно вспоминаем в начале длинный ряд побед английского оружия - Слейс, Креси, Кале.-Пуатье, Азенкур, а затем сразу же переходим к коренному перелому в войне - феномен Орлеанской Девы, рост национального патриотизма французов и изгнание англичан с континента. В данной схеме Азенкур - это рубеж и перелом в войне, до него верх одерживали леопарды Плантшенотов, а после - слепящим золотом расцветут лилии Франции. Это последняя, серьезная победа Англии, после которой король Генрих V ещё 13 лет будет оставаться хозяином положения на континенте, но с 1428 года капризная Фортуна отвернется от победителей и характер войны изменится радикально, ибо «эта самая обыкновенная семейная ссора ... между Капетингами - Валуа и Плантагенетами» перерастет в национально-освободительную борьбу французского народа против иноземных поработителей.
Ночь с 24 на 25 октября 1415 года выдалась холодной и дождливой. Свежевспаханные поля у деревень Азенкур и Трамекур превратились в вязкую грязевую жижу. Лишь к утру дождь унялся. Начинался новый день - день двух.святых, братьев Криспина и Криспиана. Вставшее над лесом бледное осеннее солнце осветило равнину, но его слабые лучи не могли быстро высушить взбухшую от впитанной влаги землю. Лишь на востоке забрезжил рассвет, командующие начали расставлять свои войска. Король Генрих, отправивший ещё ночью на разведку эсквайра Дэви Гема, утром получил от него следующий отчет: «С разрешения Вашего Величества, там достаточно, чтобы быть убитым, достаточно, чтобы быть взятым в плен, и достаточно, чтобы убежать». Однако, весьма сомнительно, чтобы этот горделивый рапорт хоть немного успокоил молодого короля перед его первым в жизни крупным сражением.
Генрих выстроил свою армию тремя линиями: 1-я - должна была потрясти противника своим ударом, а 2-я и 3-я - влиться в неё в этот момент. По сути он не изменил общепринятого деления войска на три части (авангард, главные силы и арьергард), а лишь дал им другое название «линий» (или «армий»). Но, вероятно, в этом делении первые две линии были значительно усилены лучниками за счет арьергарда (т.е. 3-е линии). Вопрос о том, сколько войск имел Генрих при Азенкуре остается спорным и по сей день. Эта цифра колеблется от 5800 (из которых - 800 рыцарей и 5000 лучников), до 9000 (1000 рыцарей и 8000 лучников) и 12000 (1000 рыцарей и 11000 лучников). Исходя из общего количества английских войск на начало компании (10 августа 1415 года) - 12000 человек, и из потерь, которые они понесли под Онфлёром, цифра 5800 нам кажется более убедительной. Единственный не подлежащий сомнению вывод, который мы можем сделать из приведенных выше цифр, это то, что количество рыцарской конницы у Генриха было около 1 тысячи всадников. Однако и здесь мы сталкиваемся с существенной трудностью, т.к. совершенно не ясно, сколько из этой тысячи было тяжелых всадников, представлявших ленное дворянство Англии, а сколько - легких кавалеристов, составлявших ополчение графств.
Спойлер:
Любопытно, что ни один из исследователей битвы при Азенкуре не указывает на другие рода войск. Ганс Дельбрюк же пишет: «<...> Генрих не имел пеших копейщиков и кроме тяжеловооруженных рыцарей располагал только лучниками, вооруженными наряду с луком также кое-каким холодным оружием». Скорее всего это историческая неточность, поскольку непонятно, куда делась тяжелая пехота копейщиков, состоявшая из наёмных англичан и валлийцев, столь широко использовавшаяся в боевых порядках еще со времен Эдуарда III. Великолепные лучники являлись безусловно, могучей силой, но, не прикрытые в рукопашном бою колоннами копейщиков, они подвергались практически полному уничтожению. Исходя из этого, маловероятным кажется тот факт, что Генрих, отправившийся на континент, не позаботился взять с собой тяжелую ударную пехоту. Ещё менее убедительным кажется объяснение, что эта часть войска целиком полегла иод Онфлёром от дизентерии и вражеских стрел. Скорее всего пешие копейщики в составе английской армии под Азенкуром были достаточно малочисленны и растворились в плотной массе лучников. А поскольку последние фактически и принесли победу английскому оружию, то им и досталась основная слава. Что же касается кавалерии, то Генрих, во всем подражая стратегии своего прадеда, приказывает ей спешится, чтобы смешаться с лучниками. Вероятно, основная масса рыцарей, наряду с пешими копейщиками, вливается в 1-ю линию английского войска. Цель проста - в случае прорыва неприятеля, тяжелые рыцари и пехотинцы должны сдержать его, не допустив избиения легковооруженных лучников.
Коннетабль Франции Шарль д'Альбре, понимая, что участок фронта слишком узок для развернутого действия всего французского войска, также выстраивает свои боевые порядки тремя линиями. Какое количество войск стояло под знаменами Франции в битве при Азенкуре, нам тоже достоверно не известно. И если численность английской армии колеблется от 6 до 12 тысяч человек (т.е. в 2 раза), то французской - от 4 до 140 тысяч (т.е. в 35 раз) . Чтобы с наибольшей вероятностью ответить на вопрос о численности французов, надо сперва поставить два других вопроса. Во-первых, если коннетабль имел под своим началом 4-5 тысяч человек, то каким образом меньшая по количеству армия гнала перед собой (или параллельно себе) армию большую? Во-вторых, если даже предположить, что французские войска насчитывали к 25 октября 25-50 тысяч конницы и пехоты (цифра в 140 тыс. кажется совершенно фантастической), то становится непонятным почему такая масса, в основном, тяжелой конницы выбрала оборонительную тактику боя против численно меньшего (в 4-10 раз) противника? Отсутствие ответов на эти вопросы подводит нас к выводу о том, что противоборствующие стороны по численному составу были примерно равны, с возможным некоторым перевесом в сторону французских сил, не превышающем однако 200-1200 воинов. Итак, вместо привычно описываемой «жалкой кучки» англичан, победивших «лавину» отборной французской рыцарской конницы, мы видим две приблизительно равносильные армии, кстати весьма крупные для той эпохи (чуть менее 6 тыс. англичан против 6-7 тыс. французов).
Коль скоро основная часть французского войска состояла из тяжело вооруженных рыцарей, а тактика была изначально запланирована как оборонительная, то значительной их части пришлось, выполняя приказ, спешится и смешаться с пехотой. Благодаря этому две первые линии французских боевых порядков состояли преимущественно из пеших воинов, как закованных в броню рыцарей, так и кнехтов-пехотинцев, а также из незначительного числа наемных генуэзских арбалетчиков. Третья линия состояла практически из одной конницы. Однако, в таком построении существовал серьезный недостаток - это открытость первых двух линий обстрелу вражеских лучников. Генуэзских арбалетчиков было значительно меньше, чем английских, да и арбалет, столь удобный для защиты крепостей и замков, не мог сравниться с луком в скорострельности на открытом пространстве. В связи с этим, французские войска практически ничего не смогли противопоставить ливню английских стрел. Они были вынуждены вести в основном оборонительную тактику боя, применяя при этом, преимущественно ударное оружие, а их противник, напротив, - наступление с доминирующим использованием оружия метательного. Из этого явствует, что ещё не начавшееся сражение заведомо было проиграно французами с чисто тактической точки зрения.
Спойлер:
Очевидно, опасаясь подобного развития событий, коннетабль разместил на флангах небольшие рыцарские отряды по 400 - 500 человек в каждом, которые в случае приближения английских лучников на расстояние выстрела должны были бы контратаковать и рассеивать вражескую пехоту неглубокими фланговыми налётами. Данное построение, по сути, исходило из правильной предпосылки, заключавшейся в том, что в открытом поле лучники не сумеют выдержать конной атаки бронированной конницы, считавшейся лучшей в Европе. Однако имел значение и количественный вопрос. «Кучка французских рыцарей, назначенная для атаки лучников; составляла лишь часть французской армии и при этой операции столкнулась со всей английской армией, тогда как главные силы французов оставались в оборонительной позиции, т.е. бездействовали. Следовательно, план французов приводил к раздроблению их сил», что в условиях вероятного равенства численности сторон было весьма серьёзной ошибкой Шарля д'Альбре.
Построение войск противников завершилось часов в 11 утра. Французскую и английскую армии разделяло расстояние километра в полтора, но сражение не начиналось. Генрих ждал, когда земля хоть немного подсохнет для движения вперед, а Шарль д'Альбре уповал на молодость и горячность молодого английского короля, надеясь, что противник атакует первым.
После долгого трехчасового стояния, Генрих решил попытаться «прощупать» силы французов и, по возможности, спровоцировать их на активные действия. Около двух часов дня, он наконец отдал приказ: предельно осторожно выдвинуться вперед примерно на 3/4 км., т.е. сократив вполовину расстояние между соперниками. Нужно отдать должное дисциплине и порядку английских воинов, которые, исполнив приказ, остановились и восстановили расстроенные движением ряды. Эта остановка была необходима и для того, чтобы дать передохнуть тяжеловооруженным спешенным рыцарям, которые выдохлись, преодолев метров 700. Через четверть часа, «переведя дух», англичане вновь медленно двинулись вперед, не теряя порядка и не выпуская из рук оружия. Преодолев ещё 100 -150 метров, войско вновь остановилось. Однако небольшие фланговые отряды лучников продолжали осторожное движение, держась у самой кромки леса, дабы в случае атаки неприятельской кавалерии укрыться за линией кустарников и за стволами деревьев. Зайдя за авангардные части своих войск ещё метров на 100, они тоже остановились. В эти минуты основная часть лучников, находящихся в 1 -и и 2-ой линиях английских порядков, вбивала в вязкую землю перед собой двухметровые заостренные с обоих концов колья, сооружая своеобразный частокол под углом 45-50 градусов, рассчитанный на сдерживание первой, как правило, наиболее мощной атаки французских рыцарей. Воздвигнутый по английскому фронту «частокол», скорее всего, не был сплошным, а закрывал лишь наиболее уязвимые участки загибаясь на флангах. Иначе, непонятно, каким образом англичане собрались атаковать или контратаковать неприятеля через собственный палисад. Теперь, под его защитой, Генрих восстановил прежний строй с глубоко эшелонированными вперёд V-образными порядками, направленными острием в сторону противника. В данном построении, изобретателем которого являлся Эдуард III, плотные ряды лучников перемежались колоннами копейщиков - пехотинцев и спешенных рыцарей.
Большинство военных историков сходится на том, что из-за этого легкого укрепления английские стрелки и начали тревожить боевые порядки противника ливнем стрел, вызвавших в итоге безумную атаку французской конницы. Однако данное утверждение кажется малоубедительным в силу двух обычно не учитываемых факторов. Во-первых, расстояние между войсками было, по меньшей мере, метров 600-650, а с такого расстояния английские стрелки не сумели бы нанести французам какой - либо ущерб, поскольку дальность боя даже самого мощного лука в руках исключительно умелого стрелка не превышала 300 метров при стрельбе навесом.
Спойлер:
18 И, во-вторых, безусловно, генуэзские арбалетчики в армии д'Албре вряд ли бы стали стоять спокойно, если бы на расстоянии выстрела от них английская пехота занималась строительством палисада и восстановлением боевых рядов после марша. Из этого мы можем сделать вывод о том, что основная масса лучников-островитян не участвовала в данной провокации, которая была проведена небольшим мобильными отрядами легковооруженных стрелков, вероятно, в несколько сот человек, на флангах и с фронта. Лучники небольшими группами выбегали навстречу врагу и выпускали не прицельно боем навесом по 2-3 десятка стрел, а затем отступали либо за частокол, либо к лесу, где пополняли запасы своих метательных снарядов и где находили защиту от ответной стрельбы вражеских арбалетчиков. Возможно, что данный прием применялся несколько раз подряд. В этой дуэли лучников и арбалетчиков французский авангард нес, несомненно, более ощутимые потери. Это объясняется тем, что скорострельность арбалета, при несколько большей дальнобойности, намного уступает луку. За одну минуту хороший лучник выпускал до 12 стрел, в то время, как профессиональный стрелок из арбалета - 1 или 2 стрелы. Помимо этого, очевидно, что попасть в плотный строй вражеской пехоты или кавалерии намного проще, чем в одиночных стрелков, быстро перебегающих по полю на расстоянии выстрела.
Эти провокационные демарши дали желаемый "эффект. Шарль д'Албре был не в состоянии удержать на месте рвущихся в бой французских рыцарей и поэтому был вынужден неохотно дать сигнал к атаке 1-ой линией. Пока спешившиеся тяжеловооруженные рыцари, утопая по щиколотку, а то и по колено в чавкающей грязи начинали свое движение, мимо них на врага ринулось несколько сотен всадников флангового охранения. Совершенно естественно, что атакующая рыцарская конница, оставив далеко за спиной наступающую пехоту, первой обрушилась на врага. Но удар попал в пустоту. Небольшие отряды легковооруженных лучников, выпустивших последние стрелы, разбежались, укрывшись частично за палисадом, частично у кромки леса. Так и не настигнув вражеских стрелков, французские рыцари, однако, преодолев примерно половину расстояния между неприятельскими армиями, оказались теперь метрах в 300-х от частокола, то есть в зоне поражения английских стрел. Разумнее было бы, отступив, слиться с подходящей пехотой и совместно атаковать врага, но эмоции оказались сильнее. Горделивым и запальчивым баронам казалось унизительным отступать или дожидаться подкрепления. Победа, казалось, была близка. Вражеские лучники разбежались по всему полю в разные стороны.
Казалось, что стоит только атаковать неприятельские ряды, и весь этот простонародный сброд, приведенный юным и неопытным королем Генрихом на континент, будет смят, растоптан и обращен в бегство. Трагедия Креси и Пуатье повторялась вновь, ибо голос разума вновь уступил место родовой спеси и заносчивости.
Французская конница неслась на врага. Выставив перед собой щиты и опустив копья, рыцари, вонзая шпоры в бока лошадей, всё убыстряли и убыстряли их бег. Лязгая доспехами, выкрикивая боевые кличи своих родов и провинций, они промчались одну, а затем другую сотню метров. Впереди, в английских порядках не было заметно никакого движения, не слышно ни одного звука. Шеренгами, плечом к плечу, за частоколом стояли суровые островитяне, сжимая в руках луки в собственный рост. Когда до вражеской конницы оставалось с полсотни метров, следуя приказам своих командиров, пять тысяч тисовых луков согнулись дутой в сильных руках, и пять тысяч длинных стрел с навощенными наконечниками нацелились на приближающуюся конницу. Тридцать метров - по рядам англичан прокатилась гортанная Команда, тут же сливаясь в единый гул с гудением отпущенной тетивы и свистом оперенных гусиным пером стрел. Залп следовал за залпом. Приученные с младенчества к луку, руки стрелков автоматически выдергивали из земли воткнутые туда перед боем стрелы и пускали их во врага. На каждого французского рыцаря в этой атаке приходилось по 5, а то и по 7 неприятельских лучников. Ливень английских стрел обрушился на вражескую конницу, хлестнув лошадям в морды и грудь. Ржущие израненные животные вставали на дыбы, опрокидывались, сбрасывая утыканных стрелами всадников. Первые ряды конницы рухнули на землю, следующие не смогли ни замедлить ход, ни отвернуть в сторону. Многие рыцари, чьи кони спотыкались о груду тел, падали, а по ним проносились все новые и новые, попадая под тот же смертельный ливень. Задние ряды смешались, толкали передние и тоже валились в грязь. Наиболее ловким и удачливым удавалось заставить своих обезумевших от боли коней перемахнуть через частокол, и если наездник при этом не вылетал из седла, то находил свою смерть или от рыцарского меча или от копья пехотинца. За несколько минут атака французской конницы захлебнулась в собственной крови.
Тут же по команде: «Грабь!», английские стрелки бросились через частокол, и начали вытаскивать из груды человеческих и конских тел всех тех, кто был еще жив. Вытаскивали раненных и оглушенных падением, приставляли кинжалы к сочленению шейной пластины и нагрудника или к глазным прорезям забрала, требуя от них назвать свои имена, титулы, звания и доходы. Те, кому удавалось захватить богатого и знатного пленника, оттаскивали свою добычу в тыл, под охрану слуг, те же, кому везло меньше, просто добивали раненных и вновь кидались к нагромождению тел, пытаясь на этот раз не упустить свой шанс.
Однако, видя приближение неприятеля, Генрих отдал приказ прекратить мародёрство и вновь занять свои места за палисадом.
Однако, видя приближение неприятеля, Генрих отдал приказ прекратить мародёрство и вновь занять свои места за палисадом.
Прежде чем 1-я линия французской пехоты под командованием самого коннетабля д'Альбре приблизилась на 300 метров, т.е. расстояние полета стрелы, с конницей было покончено. Спешенные рыцари являли собой жалкое зрелище: запыхавшиеся, обливающиеся потом под тяжестью доспехов, покрытые с ног до головы грязью. Вновь загудели по команде дальнобойные луки, унося стрелы ввысь в осеннее небо, откуда они, описывая огромные дуги, падали на неприятеля. Обрушиваясь вниз с высоты 70-100 метров, их каленые наконечники проламывали шлемы, пробивали нагрудные и наплечные пластины доспехов, прошивали насквозь кольчуги. Пока неприятель находился на расстоянии 200-300 метров, лучники сосредоточили основные усилия на обстреле флангов, когда же они приблизились на расстояние 200-50 метров, цель была перенесена на задние ряды атакующих, разбивая их строй.
Бредущие пешком по размокшей свежевспаханной земле, облаченные в полный боевой комплект доспехов, рыцари были настолько утомлены, что последние, простреливаемые прямым боем, 30 метров не могли преодолеть ни бегом, ни быстрым шагом. Наступающие двигались медленно, как бы ощупью, переступая через тела своих погибших или раненых товарищей, обходя бьющихся в агонии лошадей. Этот последний рывок превратился для французов в кромешный ад. Особенно крупные потери понесли арбалетчики и копейщики, не имевшие полного защитного доспеха. Но большинство атакующих, все же дошло до частокола.
Отбросив ставшие уже не нужными, утыканные стрелами щиты, рыцари рушили палисад. Левой рукой выворачивая из земли колья частокола, а правой - разили мечом или коротким копьем в образовавшиеся бреши. В некоторых местах проломив, а в некоторых - сравняв с землей частокол, они ворвались внутрь. Под их натиском англичане не выдержали и начали шаг за шагом отступать. В рукопашной свалке даже утомленный израненный рыцарь стоит большего, чем легковооруженный лучник. Французы, свирепствуя, крушили и кромсали почти не защищенную броней пехоту врага. На какой-то момент могло показаться, что Фортуна отвернулась от островитян, и в сражении наступил перелом.
Однако, по приказу Генриха со 2-й и 3-й линий обороны в спешном порядке были сняты отряды лучников, туг же переброшенные на фланги. Слившись здесь с теми стрелками, которые ещё с начала боя находились у кромки леса, они начали осыпать атакующих французов стрелами. Основная же часть лучников 1-й и 2-й линий обороны, на которых и пришелся фронтальный удар тяжелой французской пехоты, повесив через плечо мешающие теперь луки, взялась за мечи, тесаки, кинжалы и баклеры. Оставив позиции за практически уничтоженным палисадом, английская пехота ударила по неприятельским флангам, заходя в тыл. Используя численный перевес и мобильность островитяне взяли французов в клещи, практически окружив всю 1 -ю линию атакующих.
Битва постепенно превращалась в избиение. Полностью отрезанная от основных твоих сил французская тяжелая пехота оказалась в безнадежном положении. Рухнуло знамя Орлеанского дома, а недалеко от него пал, получив множественные раны, и командующий - коннетабль Франции Шарль д'Альбре. Французы окончательно смешали свои ряды и попытались пробиться назад, но этот путь был отрезан. Кто-то еще продолжал сражаться, предпочитая смерть героя жизни пленника, но большинство из оставшихся в живых французов бросало свое оружие и, пав на колени, молило о пощаде. Практически, за четверть часа 1-я линия нападавших во главе с главнокомандующим перестала существовать: значительная часть погибло, множество попало в плен;
Теперь, не имея ни малейшей координации с предшественниками, в атаку двинулось второе французское войско.Боевые порядки англичан были смешаны, палисад разрушен и новый удар не менее многочисленного, чем в первый раз, неприятеля мог легко обратить победу в поражение. Однако англичанам улыбнулась удача. Остатки неприятельской конницы и те пехотинцы, которым посчастливилось вырваться из окружения, обрушились на собственные порядки. Израненные лошади с еле держащимися в седлах наездниками в разорванных плащах, погнутых доспехах и со сломанными плюмажами; окровавленные, измазанные грязью пехотинцы, побросавшие свое оружие - вся эта ослепленная страхом толпа смела 2-ю линию наступающих и увлекла её за собой. Немало времени ушло у французов, чтобы восстановить свои ряды и двинуться в бой. Но энергия и напор были сбиты.
Время, потраченное французами на наведение порядка, англичане использовали для аналогичной цели. Перестраивались отряды. Командиры искали своих солдат, а солдаты свои части. Легкораненых перевязывали товарищи, а тяжело пострадавших оттаскивали в тыл или под прикрытие леса. Но большинство островитян занималось на поле собиранием стрел, грабежом убитых, поиском раненых богатых пленников и добиванием тех врагов, которые по своему общественному и имущественному положению не имели возможности внести за себя выкуп.
Наконец французы вновь двинулись в наступление. Перестроившаяся английская пехота сумела и на этот раз блестяще отразить новый натиск благодаря шквальному обстрелу навесом,' который вели лучники, сумевшие во время передышки отчасти восстановить запас стрел. Французы были вынуждены отступить, понеся большие потери. Отойдя на безопасное расстояние, их войска опять перестроились, слившись с конницей 3-й линии, и начали готовиться к решающей битве.
В этот напряженный момент Генрих получил весьма тревожное известие о том, что французы совершили обходной манёвр и, зайдя с тыла, уже атаковали его лагерь, находящийся в полутора километрах от доля боя. Ещё в ночь перед сражением король, понимая, сколь малочисленно его войско, снял практически всю охрану лагеря, переведя её в действующие боевые порядки, и оставил лагерь незащищенным. Генрих не знал сколь серьезна опасность и, не желая иметь помеху для нового боя, быстро принял жесткое и, надо сказать, убыточное решение: убить почти всех французов, взятых в плен, за исключением наиболее знатных и родовитых. Это проявление монаршей жестокости и «расточительства», столь не характерное для той эпохи, объясняется тем, что король, опасаясь сражения на два фронта и распыления сил, видел в нескольких сотнях пленных французов весьма реальную угрозу. Если бы пришлось выстраивать ещё одну линию обороны в тылу, то охранять пленных было бы некому и те смогли бы в лучшем случае бежать (а это потеря денег), а в худшем - поднять мятеж (а это ведет к разгрому, поскольку ни одна армия не сумеет биться на два фронта и ещё подавлять восстание внутри). Все эти стратегические размышления, моральные терзания и массовое избиение пленных безоружных людей не имели под собой реальной почвы. Как выяснилось позднее, никакого хитроумного обходного манёвра французы не предпринимали. На лагерь напали либо французские мародёры, отбившиеся от основной армии, либо местные крестьяне. И двигало нападавшими не желание изменить ход битвы, ослабив англичан отвлекающим ударом в тыл, а элементарное стремление пограбить оставшееся бесхозным добро.
На равнине при Азенкуре, между тем, вновь разворачивалось сражение. Остатки 2-й и 3-я линии пошли в наступление. Однако эта атака оказалась ещё менее энергичной, относительно предыдущих. Английские лучники вновь сумели частью уничтожить, а частью отбросить уже практически деморализованное, лишенное командующего и разуверившееся в победе войско противника. Французы начали отступать. Сил еще хватало, но боевого духа уже не было. Достаточно было небольшого толчка, чтобы отступление превратилось в бегство, а поражение в разгром.
По достоинству оценив сложившуюся на поле обстановку, Генрих велел всем своим рыцарям снова сесть в седло. Вылетали из ножен клинки и над равниной прокатился исторгнутый сотнями глоток старинный боевой клич Англии: «Святой Георгий!» Король сам возглавил эту кульминационную контратаку. Более семи сотен английских рыцарей понеслись на морально сломленного неприятеля. По всему фронту англичане гнали и рассеивали французов.
Сам Генрих вел рыцарей правого фланга в обхват вражеских позиций с тем, чтобы выйти в тыл отступающим. Однако военная удача чуть было не изменила королю Англии. В тот момент, когда казалось, что полный разгром неприятеля близок, на поле вырвался небольшой отряд французских рыцарей во главе с герцогом Антуаном Брабантским. Вновь прибывшие по приказу своего военачальника спешились и вступили в сражение. Несмотря на то, что эта группа была тут же рассеяна, а их полководец убит, Генрих отдал немедленный приказ остановить преследование неприятеле но всему фронту.
Он справедливо полагал, что это лишь малая часть вырвавшегося вперед авангарда армии герцога Брабантского. Генрих приказал вновь выровнять ряды и ждать неприятеля в боевом строю, но врага не было. Позже выяснится, что Антуан Брабантский, опоздав к началу сражения, страшился не успеть и к его финалу, и поэтому, оставив свою армию, с группой воинов на наиболее сильных и выносливых скакунах кинулся на ноле боя. Его же желание сражаться пешим было продиктовано не уверенностью военачальника, по стопам которого идет войско, а рыцарской этикой, по принципу «Лучше умереть, чем отступить». Данное поведение характеризует герцога как мужественного человека и великолепного рыцаря, но бездарного военачальника, больше заботящегося о личной славе, чем о благе своих вассалов и о свободе своей родины. Но, как бы то ни было, самоотверженный поступок группы рыцарей Брабанта предотвратил окончательный разгром французской армии.
К 5-ти часам дня сражение завершилось. Победа англичан была полной. Поле осталось за королём Генрихом. Цифры потерь с обеих сторон противоречивы так же, как и количества войск перед началом сражения. Английские и бургундские хронисты, преуменьшая потери Генриха, значительно преувеличивают их у французов. Безусловно «со стороны французов очень многие погибли или попали в плен как при неудавшейся конной атаке, так и в последующем пешем бою, когда для спешенных тяжеловооруженных рыцарей всякая возможность бегства была исключена», однако приводимые цифры потерь всё же доверия не внушают.
Итак, французская армия потеряла в битве при Азенкуре от 5 до 10 тысяч убитыми, и от 1 до 2 тысяч - пленными. Помимо коннетабля Шарля I д'Альбре и герцога Антуана Брабантского в этом сражении сложили свои головы герцоги Жан Аласонский и Эдуард Барский, адмирал Жак Шатильон, а также множество графов, баронов и рыцарей Франции. В плен к англичанам попали герцоги Шарль Орлеанский, сын покойного Людовика Орлеанского и, соответственно, племянник короля Карла VI, и Жан Бурбонский, прославленный маршал Жан II ле Менгр Бусико и многие другие . Но как бы не впечатлял этот список потерь, цифры 7, 8 или 10 тысяч явно завышены, поскольку всё французское войско насчитывало в начале битвы около 7 тысяч человек. Наиболее разумными, хотя, возможно, также несколько преувеличенными, выглядят подсчеты французских потерь, произведенные военным историком Эрнестом Дюгиои, которые составляют 5 тысяч убитыми и 1 тысячу пленными.
Англичане же потеряли от 100 до 400 пехотинцев - лучников и 13 тяжеловооруженных всадников, в том числе герцога Эдуарда Йоркского и графа Оксфорда.
Теперь постараемся сделать выводы из вышеописанного сражения. Во-первых, битва при Азенкуре в очередной раз наглядно продемонстрировала преимущества жесткой централизации в управлении войсками. Приказы, отдаваемые королём Англии, как на марше, так и в ходе битвы, беспрекословны, и обсуждению не подлежат. Исполнение их было обязательно не только для простых лучников и копейщиков, но и для рыцарей. За ослушание следовало весьма «простое» наказание - казнь через повешение. В отличие от английской, практически полупрофессиональной армии, спаянной железной дисциплиной, французское войско, состоящее в основном из феодальных дружин и рыцарских ополчений отдельных провинций, представляло собой малоуправляемую массу. Это, не связанное между собой ничем, кроме верности Орлеанскому дому, воинство на всём протяжении Азенкурской компании демонстрирует разболтанность и отсутствие военной дисциплины. То бароны рвутся в бой без приказа главнокомандующего, то всё войско спокойно наблюдает за гибелью первой линии собственных боевых порядков, а то отступающие сминают свои же атакующие части. Во-вторых, данное сражение продемонстрировало желание обеих сторон максимально ликвидировать собственную кавалерию, создав мощные глубоко эшелонированные пехотные порядки.
Азенкур - это одна из последних попыток отчаявшейся Франции скинуть с себя иго иноземцев-островитян. Новая неудача ещё более углубила внутренний кризис в стране и дала толчок новому витку гражданской войны. Ещё полтора десятилетия должно будет пройти прежде, чем над Францией вспыхнет звезда Орлеанской Девы, возвестив всей Европе о начале нового этапа истории 100-летней войны.
з
десь можно скачать пдф-ку весом 65 метров, посвященную анализу битвы при Азенкуре:
[Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]