Существует очень специфический и чисто японский аспект взаимоотношений человека с оружием, берущий начало в каких-то невероятно атавистических, глубоких и темных глубинах нашей грешной души. Речь идет о непреодолимом желании, посещавшем почти каждого, кто брал в руки меч, — немедленно испытать его в деле. Пусть не в бою, но рубануть-то хочется! В мрачные годы средневековья проблема решалась просто, однако уже XVII век заставил принять строгие нормы поведения в обществе. Было время, когда самурай имел законное право на «пробу меча». В качестве оппонентов выступали бомжи и бродяги, но отдельные эпизоды самурайского буйства внушают ужас — порой пьяный меченосец сек ни в чем не повинных прохожих. Позднее, в эпоху правления Токугавского сёгуната, новые клинки испытывались на телах уже казненных преступников и лишь в исключительных случаях рубили живого мерзавца. Так, известен документальный рассказ, когда приговоренный вор вдруг заметил эксперта по испытаниям мечей, а также его ассистентов и официальных свидетелей.
— Да, — прозвучал ответ, — я сделаю сечение от плеча вниз.
— Жаль, что меня не предупредили. Я бы наглотался камней и испортил твой меч!
Разумеется, волнующая процедура проходила в соответствии с утонченным регламентом. Действо было расписано по минутам и сантиметрам, а его участники обладали соответствующими рангами, полномочиями и знанием особого этикета. Бездыханное тело клали на специальный песчаный холмик «
додан», привязав руки-ноги к бамбуковым колышкам, после чего испытатель профессионально рубил труп тем или иным способом.
Искусство
«тамэси-гири» (рассечения предметов) в приложении к испытаниям меча являлось клановым достоянием, и к покойнику допускали не каждого. На этом поприще прославилось семейство Ямада, многие представители которого служили государственными испытателями мечей, а их мнение считалось определяющим. Часто результат пробы наносили на хвостовик меча, но для расшифровки таких символов требуется знание специальной терминологии, а также порядка проведения процедуры. Дом Ямада пользовался восемнадцатью основными траекториями рубки тела, большинство из которых совпадают с направлениями стандартных боевых ударов. Каждое сечение именуется по-своему (второе название — устаревшее):
1. Ко-кэса (Ko-kesa)
2. Кэса (Kesa) или О-кэса (O-kesa)
3. Содэсури (Sodesuri)
4. Хидзи-тати (Hiji Tachi)
5. Тати-вари (Tachiwari) или Ками-тативари (Kami Tachiwari)
6. Таи-таи (Tai Tai) или Сурицукэ (Suritsuke)
7. Кариганэ (Karigane) или Вакигэ (Wakige)
8. Tи-вapи (Chiwari) или Иши-но до (Ichi-no Do)
9. Вакигэ (Wakige) или Ни-но до (Ni-no Do)
10. Сурицукэ (Suritsuke) или Сан-но до (San-no Do)
11. Иши-но до (Ichi-no Do) или Хон-до (Hondo)
12. Ни-но до (Ni-no Do) или Xamu-май мэ (Hachimaime)
13. Сан-но до (San-no Do) или Курумасаки (Kurumasaki)
14. Курумасаки (Kurumasaki) или Аи-но курума (Ai-no Kuruma)
15. Рё-курума (Rio Kuruma)
16. Симопгатэ-вapи (Shimotatewari)
17. Хиза-тати (Hiza Tachi)
18. Таби-гата (Tabigata)
Самым сложным считалось направление поперек живота на уровне таза (№ 15, «рё-курума»), а самым популярным в бою — от плеча к пояснице (№ 2, «кэса»). Если рубить справа налево (считая от себя), то можно было выхватить обнажившуюся печень и тут же съесть её, истекающую теплой кровью. Это прибавляло храбрости, а назывался красивый обычай
«кимо-тори». Многие самураи практиковали его в стародавние романтические времена. Некоторое представление о сложности ритуала дает книга
«Sword and Same», Henri L. Joli & Inada Hogitaro (1913 г.). В ней описывается технология упомянутого клана Ямада. Вообще-то существовало несколько систем тамэси-гири, применявшихся в разные годы и в различных местах, и каждая имела собственную терминологию. Но эксперты Ямада являлись официальными испытателями в период Эдо, утвердив наиболее проработанный и отточенный стиль. Не мешает, однако, знать, что многие из помеченных их подписью экземпляров признаны подделкой или преувеличением. Итак, оригинальный текст гласит, что:
Спойлер:
«Трупы для испытаний доставляются в мати-бугё по требованию окоси-но моно бугё. В день испытаний сооружаются два до-дан. Сиденьем (кэн-сиба) экзаменатору служит тонкий татами. Земля между кэн-сиба и тамэ-сиба посыпается песком, и там располагается Ямада Асаэмон с ассистентом (тэ-дай, дэси).
В назначенное время, когда основная казнь совершена и официальные лица вернулись к себе, тела осужденных укладываются на тамэ-сиба вместе с головами. Тут же подхо*дит эксперт по клинкам (Хоннами) со своими помощниками, а также тати-ай окати мэцукэ (консультант мэцукэ). Последним приходит окоси-но моно бцгё и встречает самого мэцукэ у входа в сэнсяку-сё.
Когда все готово, тюремный надзиратель делает соответствующее объявление, и все присутствующие собираются около кэн-сиба с окоси-но моно бугё и его ассистентом с он-догу бако (мечами в ящиках).
Окати-мэцукэ садится сбоку от тамэ-сиба вместе с тюремным надзирателем. Ямада Асаэмон с помощником одеты в но-симэ асакамисимо (черное кимоно с нашивками и лентами на рукавах и талии), а все остальные — в простые асакамисимо. Главные ворота охраняют два стражника (ройя-досин), зрители остаются внутри.
Ямада Асаэмон лично фиксирует труп на до-дан, и ассистент передает ему клинок, держа его двумя руками (ха-авасэ), который тот подносит ко лбу, а затем, закрепляет, в кири-цука (временной рукоятке). После этого он садится, сбрасывает верхнюю часть (ката-гину) своего камисимо и кимоно, поворачивается к додан и прикасается спинкой (мунэ) клинка к покойнику, держа меч правой рукой. Левой он дотрагивается до земли, приветствуя экзаменатора.
Затем встает и поднимает меч двумя руками за голову так, чтобы клинок опустился вертикально вдоль спины. Когда все мышцы напряжены, он с резким выкриком «Й-я-а-х» рубит тело. Далее хи-нин уносит труп, а официальные лица подходят и осматривают до-дан, после чего все возвращаются на свои места. Впоследствии Асаэмон в письменном рапорте отмечает кондиции меча.
Если испытывается копье, то Асаэмон также вставляет клинок во временную, рабочую рукоять. В песке делается углубление, чтобы голова покоилась ровно и устойчиво. Асаэмон частично раздевается и вонзает копье в висок. Результат докладывается в письменном виде».
Разумеется, после реставрации Мэйдзи никто уже не проверял качество мечей на мертвецах, равно как отпала необходимость в самих мечах. Сегодня любители кэн-дзюцу всласть практикуются на менее экзотических предметах — от традиционных пучков тростника до пластиковых бутылок, наполненных водой. Следует заметить, что плотная связка вымоченного камыша весьма точно имитирует человеческую шею, выявляя одновременно несколько пара метров:
— остроту заточки лезвия (все, что хуже бритвы, не разрежет, а сомнет пучок),
— правильность техники замахов и ударов,
— скорость нанесения удара,
— правильность ориентации клинка в руках.
Последнее обстоятельство выявляется исключительно в тамэси-гири, так как работа «на воздух», какой бы впечатляющей она ни казалась, не дает представления о тонкостях ведения клинка строго в одной плоскости с плоскостью удара. При малейшем несовпадении меч буквально вырывается из рук, а излишне твердое препятствие может даже сломать клинок. Но если все происходит соосно, вы не почувствуете сопротивления, словно рубили пустоту.
Пластиковые бутылки с водой, увы, прощают слишком многие погрешности, послушно распадаясь при всяком более или менее нормальном попадании. Они хороши для отработки техник «иай» и показательных выступлений, но как мерило реального мастерства оставляют желать лучшего.