Датская Ост-Индская компания (ДОИК) была основана в 1616 году при активной поддержке Кристиана IV. Король лично вложил 17 тысяч риксдалеров в уставной капитал компании, общий размер которого составил 180 тысяч. Для сравнения - уставной капитал нидерландской Ост-Индской компании превышал эту цифру более чем в 10 раз, и это соотношение хорошо демонстрирует слабость Дании как трансконтинентального игрока. В датскую компанию инвестировали и голландцы, например, предприниматели Ян де Виллем и Хендрик Розенкранц. Но главной движущей силой ДОИК оставалась датская корона. Кристиан IV лично заключал договоры об аренде территорий для компании, и в договорах между ним и заморскими правителями компания даже не фигурировала. Технически арендатором земель и собственником крепостей ДОИК был король, а не совет директоров.
Первые корабли компании под командованием адмирала Уве Гьедде отправились в Индию в 1618 году. Попытки датчан утвердиться на Цейлоне кончились неудачей, однако на Коромандельском побережье им сопутствовал успех. В 1620 году датчане заключили договор с правителем Танжора Рагхунатхой, согласно которому тот отдавал им в аренду прибрежную рыбацкую деревеньку Тарангамбади. Рядом с ней был построен форт Дансборг, а сама деревенька вскоре разрослась в поселение Транквебар, которое стало базой ДОИК в Индии. Первым губернатором колонии стал голландец на датской службе Роланд Краппе (годы пребывания в должности - 1621 - 1636). Под его руководством офис компании быстро наладил взаимодействие с датскими факториями в Малабаре и Макассаре.
Несмотря на то, что дела ДОИК поначалу шли ни шатко ни валко (ей недоставало таких объемов финансирования, какие были у тех же голландцев), а некоторые акционеры даже покинули ее, Кристиан IV не собирался закрывать предприятие. В 1630 году он выкупил половину акций компании и вместе со своими сторонниками получил контрольный пакет, что обеспечило ДОИК полную поддержку короны и помогло убедить колеблющихся инвесторов в ее рентабельности.
Губернатор Краппе первым попытался наладить торговые отношения с державой Великих Моголов. Он хотел отправить миссию под руководством Эрика Груббе в Агру, однако в казне компании не нашлось нужных средств для достойного подарка правителю грозной империи. Подношение чего то малозначительного было бы расценено как издевка, и компания вместо торгового партнера получила бы себе могучего врага. Поэтому идею пришлось отложить в долгий ящик.
Преемник Краппе на посту губернатора, Бернт Пессарт (годы пребывания в должности - 1636 - 1643), предпринял ряд невыгодных для торговли решений. В частности, он пытался переориентироваться на торговлю с Ираном вместо того, чтобы развивать контакты с соседними Танжором и Макассаром. Также он существенно ослабил власть компании в самом Транквебаре, находившемся под управлением Якоба фон Штакенборга. Последний не смог совладать с двумя одиозными датскими священниками, Кристианом Педерсеном Штормом и Нильсом Андерсеном, которые буквально подмяли Транквебар под себя. Это привело к хаосу и пагубно сказалось на торговле, а также отношениях с окружающими местными правителями. Конкуренты из английской Ост-Индской компании отмечали в 1638 году, что "дела у датчан идут хуже некуда, и если не будет помощи из Дании, то Транквебар будет разрушен". Пессарт пытался пополнить казну компании и компенсировать неудачные решения, выйдя на региональный рынок алмазов в Мачилипатнаме, однако и это предприятие не принесло ожидаемых дивидендов.
Именно при Пессарте начался конфликт датчан с государством Моголов. Правда, точных данных насчет того, кто был его виновником его начала, нет. По некоторым сведениям, в 30-х годах с одобрения руководства компании ее корабли осуществили захват нескольких индийских судов, шедших из Бенгалии. Однако сами датчане ссылались на инцидент с судном "St. Jacob", имевший место в 1640 году. Во время следования из Макассара в Мачилипатнам "St. Jacob" хотел переждать в Бенгалии шторм, однако местные власти воспрепятствовали этому. В результате судно потерпело крушение и было выброшено на берег. Экипаж тут же был схвачен, офицеры умерщвлены, а матросы - брошены в тюрьму. Груз корабля оказался конфискован.
Датчанам удалось договориться об освобождении оставшихся в живых моряков, однако вопрос о грузе так и повис в воздухе, поскольку бенгальские чиновники утверждали, что конфисковали его в счет долгов ДОИК. Сами же датчане расценили эти действия как акт агрессии. Разъяренный Пессарт в 1642 году официально объявил Бенгалии, части империи Великих Моголов, войну и отправил два лучших корабля компании к ее побережью. Там они захватили местное судно, которое переименовали в "Den Bengalske Prise" ("Бенгальский приз").
Преемник Пессарта на посту губернатора, Виллем Лейел, не только не спешил заключать мир с грозным северным соседом, но и оказался ярым сторонником продолжения конфликта с "дикарями". Для того, чтобы известить "все христианские народы Восточной Индии" и "всех владык во всех частях Индии", он написал манифест на персидском и португальском, датированный 24 августа 1644 года. В этом документе на пяти страницах перечислялись все те обиды, которые понесли датчане от бенгальских властей. В тексте упоминался захват бенгальцами датского судна "Jupiter" в 1625 году во время правления падишаха Джахангира, похищение датского мальчика, насильственно обращенного в ислам, которого больше никто не видел, и т.д.
Лейел припомнил могольским чиновникам и все препятствия (реальные и надуманные), которые те чинили датской торговле, указал, что во время крушения "St. Jacob" бенгальский губернатор якобы не просто отказал судну в помощи, но и разбил шатер на берегу, чтобы наблюдать крушение корабля и гибель христиан. Даже смену руководства в Транквебаре Лейел выставил как козни бенгальцев. Он писал, что Пессарт "был так опечален их несправедливостями, что покинул свой пост и отбыл в неизвестном направлении, где пребывает и поныне".
Справедливости ради следует отметить, что далеко не все из указанных претензий были надуманными. Например, инцидент с судном "Jupiter" имел место в действительности. Бенгальские власти точно не были для датчан закадычными друзьями. В заключении Лейел писал, что по прежнему рассчитывает получить от "мавров Бенгалии, губернаторов и прочих слуг короля Индостана" денежную компенсацию за нанесенный вред, а также взывал к их совести, говоря о вдовах служащих ДОИК, которых козни "мавров" оставили без мужей.
Что же касается Пессарта, который якобы пребывал в глубокой печали и отбыл в неизвестном направлении, то ровно в это же время он на всех парусах шел в направлении Японии. Там он надеялся продать прихваченный с собой груз ценных шкур (собственность ДОИК) и лучшие пушки форта Донсборг, которые также "позаимствовал", спешно покидая губернаторский пост.
Будучи голландцем, этот авантюрист рассчитывал продать все это добро в Стране Восходящего солнца, где были сильны позиции голландской Ост-Индской компании. Однако у Малакки он был перехвачен кораблями голландской VOC (Vereenigde Oost-Indische Compagnie, Объединенная Ост-Индская компания) и отконвоирован в Батавию.
В ходе судебных разбирательств Пессарту удалось отстоять свою свободу - экипаж и судно были ему возвращены. Однако груз ценных шкур остался в собственности VOC, которая в качестве компенсации предложила ему груз перца, корицы и тканей с тем условием, чтобы он попытался сбыть это в Маниле под видом представителя ДОИК (которым уже не являлся). Попутно ему предписывалось шпионить там за испанцами, атаку на которых голландцы планировали. В итоге судно Пессарта было остановлено у южной оконечности Филиппин, где разгорелся конфликт между ним и местными властями. Голландский авантюрист был убит.
Манифест Лейела придавал законность и обоснованность любым агрессивным действиям ДОИК против бенгальских торговцев. Помощь из Дании была недостаточной, поэтому губернатору приходилось «крутиться» самому, и он всерьез полагал поправить материальное благосостояние ДОИК за счет пиратства. В течение последующих лет компания даже выпускала специальные инструкции для своих капитанов, где указывались наиболее «лакомые» направления, как, например, Цейлон, откуда бенгальцы вывозили жемчуг, или Пегу, откуда шли рубины и другие драгоценные камни.
Пиратство было инструментом и для решения дипломатических задач. Так, например, капитанам предписывалось захватывать корабли, перевозившие слонов, чтобы потом ДОИК могла доставить животных правителю Аракана, который расценивался как важный потенциальный союзник в противостоянии с Моголами и торговый партнер. Инструкции предписывали снимать с захваченных кораблей вообще все, что могло быть использовано в деле или продано - например, якоря с цепями. Имелись и отдельные распоряжения, касавшиеся захваченных неприятельских моряков. Их надлежало либо крестить и продавать в рабство, либо использовать как рабочую силу или как матросов на кораблях компании.
Наибольшую активность датские торговцы-пираты проявляли в 40-х годах XVII века. В это время было захвачено большое количество бенгальских судов, часть которых пополнила флот компании. Лейел в своих письмах акционерам сообщал, что предприятие держится на плаву, и он причиняет Бенгалии столько вреда, сколько может. Доходило даже до того, что бенгальские купцы боялись выходить в море, опасаясь, что их корабли будут атакованы датчанами. Естественно, это пагубным образом сказывалось на экономике Бенгалии.
Превосходство датчан над их противниками на море было очевидным. Индийские моряки существенно уступали европейским в выучке. Их орудия были хуже датских, а если местные правители закупали современные пушки у европейцев, то у них, как правило, не было подготовленных артиллеристов, которые могли бы обращаться с этим оружием надлежащим образом. Индийцы не знали, как наиболее эффективно размещать орудия на кораблях, они не имели представлений о современных возможностях корабельной артиллерии. Как писал один европеец в XVIII веке, местные "не имеют представления о том, что одна пушка может делать пять или шесть выстрелов в минуту - они считают, что справляются хорошо, если делают по выстрелу в четверть часа.
Что же касается войны на суше, то здесь расстановка сил была прямо противоположной. Однако Моголы не предпринимали серьезных усилий для того, чтобы сокрушить своего неприятеля. Первая более-менее значимая стычка на земле произошла незадолго до официального объявления войны. Представители компании в Пипли ссудили денег одному персидскому торговцу, а когда тот отказался возвращать долг, отправились во главе со своим старшим, Полом Нильсеном, "выбивать" деньги. Схватить самого перса не получилось, и тогда датчане захватили его раба и конфисковали товары. Могольские чиновники решили, что данные действия незаконны, и отрядили триста солдат, которые сожгли датскую факторию и арестовали Нильсена сотоварищи. Впоследствии датчане сбежали из тюрьмы и добрались до Транквебара.
Вскоре, однако, Нильсен сумел рассчитаться с "маврами" сполна. В середине 40-х годов небольшое судно с шестью датчанами на борту потерпело крушение у берегов Бенгалии, все моряки выжили, но, добравшись до берега, с ужасом обнаружили, что находятся на вражеской территории. Датчане укрылись в лесу и дождались наступления темноты, а затем выдвинулись в сторону устья реки недалеко от Пипли. Прибыв на место, они заметили стоящий на якоре голландский корабль и, рискуя быть обнаруженными, подали ему сигнал о помощи. С корабля была отправлена шлюпка, которая забрала беглецов, и по прибытии последних на борт голландцы пообещали, что отправят их на датское судно "Christianshavn", находившееся неподалеку.
Сигнал, однако, заметили и местные, которые тут же прислали отряд воинов с требованием выдать им датчан. Голландцы рассудили, что лучше сохранить добрые отношения и торговлю с бенгальцами, нежели ссориться с ними из-за датчан, и выдали всех беглых моряков. Датчан отвезли в Пипли и бросили там в тюрьму. На счастье этих моряков, в ту же ночь датчане с "Christianshavn" послали к берегу лодку чтобы набрать пресной воды и провизии. Когда ее экипаж подошел к голландскому кораблю, чтобы переговорить с тамошней командой, датчане узнали о горькой судьбе своих соплеменников.
Едва шлюпка вернусь на "Christianshavn", тут же состоялся совет, на котором было решено, не мешкая, в эту же ночь, организовать спасательную миссию и отбить захваченных моряков. Десантную партию из шестнадцати человек повел уже знакомый нам Пол Нильсен. Он, во-первых, прекрасно знал Пипли, а, во-вторых, очень хотел рассчитаться с тамошними властями за старые обиды.
Под покровом ночи датчане подошли к берегу, и Нильсен повел их, избегая патрулей, знакомыми тропами к дому губернатора, где, как предполагалось, и содержались пленники. Отряд незаметно подобрался к резиденции, вырезал часовых и ворвался внутрь, однако пленников там не оказалось. Что же касается губернатора, то он продемонстрировал недюжинные атлетические способности, попросту убежав от преследователей.
Оставался другой вариант - городская ратуша, и Нильсен повел свой отряд туда. Однако приключения датчан в доме губернатора не остались незамеченными, и у ратуши их уже поджидал поднятый по тревоге отряд бенгальцев во всеоружии. Понимая, что подойти тихо уже не выйдет, Нильсен повел свой храбрый маленький отряд в рукопашную. Завязалась яростная, но короткая схватка, в ходе которой несколько бенгальцев были убиты, а остальные в ужасе разбежались.
Взломав двери ратуши, датчане обнаружили там всех захваченных моряков, закованных в цепи. Освободив товарищей, они поспешили вернуться на "Christianshavn", отделавшись за ночь несколькими ранеными и не потеряв ни одного человека убитым.
С середины 40-х годов XVII века государство Моголов начало предпринимать попытки свести конфликт к миру. В 1645 году оно предложило руководству ДОИК проект мирного соглашения, включавшего денежную компенсацию датчанам в размере 80 тысяч рупий. Однако Лейел заломил в своих требованиях астрономическую сумму в 400 с лишним тысяч риксдалеров и потребовал для ДОИК приоритетного права торговли в Бенгалии. Эти требования не были удовлетворены, и боевые действия продолжились. В 1648-м году Моголы вновь попытались предложить мир, однако руководство ДОИК опять отвергло их условия и потребовало огромной денежной компенсации, приоритетного права торговли и списания всех долгов, оставленных еще губернатором-авантюристом Пессартом.
Осознав, что такая тактика не приносит результата, власти Бенгалии попытались прибегнуть к посредничеству других европейцев в переговорах. В 1649 году они надавили на руководство голландской VOC, угрожая, что лишат голландцев торговых привилегий, если те не вмешаются и не помогут силой оружия усмирить датских пиратов. Голландцы сочли такое требование абсурдом, однако все же выделили корабль "Heeren XVII" для охраны мусульманских торговцев, следовавших из Цейлона. Когда же голландцы обратились к датскому губернатору Эскильду Андерсену Кенгсбакке (годы пребывания в должности - 1655 - 1674) с просьбой прекратить пиратство, тот ответил, что компания всем обязана покойному королю Кристиану IV, и посему не имеет морального права сложить оружие и пустить по миру его начинания.
Моголами была также предпринята попытка надавить и на англичан. В частности, было заявлено, что поскольку "и датчане и англичане являются христианами, во всем ущербе, который наносят первые, будут повинны и вторые". Когда в 1691 году датчане захватили судно, принадлежавшее влиятельному торговцу Адб аль-Гафуру, последний обратился к властям Сурата, заявив, что в этом повинны англичане, поскольку большинство пиратов - англичане по происхождению. В ответ на это власти блокировали все европейские фактории в Сурате, требуя возмещения по принципу коллективной ответственности.
Нужно отметить, что после смерти Кристиана IV в 1648-м году отношения между Копенгагеном и Транквебаром прервались на двадцать с лишним лет - до 1669-го года. Дания участвовала в очередном конфликте со Швецией, и ей было не до поддержки владений в Индии. Поэтому деятельность компании была свернута, и до конца 60-х годов администрация в Транквебаре выживала исключительно собственными силами. В том числе и этим объяснялось нежелание отказываться от пиратства, которое на длительное время стало едва ли не единственным источником выживания для колонии.
В начале 70-х годов король Кристиан V отправил новую инструкцию для губернатора, где говорилось, что мир хоть и желателен, но заключать его следует только на выгодных условиях. В противном случае надлежало продолжить практику захвата бенгальских кораблей. В 1672 году король написал письмо падишаху Великих Моголов, в котором предлагал мир с тем условием, что бенгальцы компенсируют датчанам моральный ущерб, в том числе за потерю корабля "St. Jacob" в 1640 году.
После того, как из метрополии снова начала прибывать помощь и подкрепления, атаки пиратов ДОИК стали еще более дерзкими. В начале 70-х годов они совершили ряд рейдов вглубь владений падишахов. А однажды даже захватив судно в речных водах в тридцати километрах от Калькутты.
Тем не менее, достигнуть компромисса все-таки удалось. В 1674 году было подписано перемирие. 400 тысяч риксдалеров, которые требовали в качестве компенсации датчане, были зачтены в счет тех бенгальских судов, которые они захватили или потопили за тридцать лет противоборства. Так что взаимные претензии были аннулированы. Более того, губернатор Хугли Малик Касим позволил датчанам заново построить факторию в Пипли, открыть новую в Баласоре и торговать без пошлин.
Однако, несмотря на официально заключенное перемирие, конфликт продолжал тлеть. В 1682 году датский корабль "Christianshavn" потерпел крушение недалеко от Баласора, и местные власти не оказали никакой помощи тонущим датчанам. По этой причине руководство ДОИК вновь объявило Бенгалии войну. Помимо пиратства, датчане стали активно вымогать деньги у торговцев-мусульман, угрожая силой оружия. По образу действия это был чистейший рэкет: датский корабль блокировал «торговца» в море и под угрозой пушек требовал выплатить определенную сумму наличностью или товарами в обмен на право прохода.
К концу XVII века стороны предприняли еще одну попытку помириться - офицеры компании Андреас Андрэ и Томас Шмертц в 1698 году встретились с губернатором Бенгалии Мохаммедом Аджумади и заключили мир. Стороны порядке прощали друг другу все прошлые обиды и все военные издержки, датчане поднесли губернатору 15 тысяч рупий и четыре пушки, а тот взамен отдал им в аренду крупный участок земли. Здесь впоследствии датчане построили крупную факторию, ставшую оплотом их присутствия в Бенгалии.
История полувекового противостояния датской Ост-Индской компании и государства Великих Моголов ярко продемонстрировала очевидное превосходство европейцев в военном деле. Огромная восточная империя не смогла ничего сделать с маленькой торговой компанией не самого крупного и богатого европейского государства, которое, к тому же, длительное время не могло оказывать компании никакой поддержки.
Конфликт подчеркнул значение морской силы в стремительно меняющихся реалиях Нового времени, а также роль государства в поддержке торговли. Поскольку для падишахов империи Моголов морская торговля не была решающим фактором, они предоставляли губернаторам побережья самим решать свои проблемы, как это и было в случае с Бенгалией.
С другой стороны, европейцы еще очень мало знали об Индии, и лишь обживались там, слабо представляя себе тамошние реалии и слепо полагаясь на силу своих пушек и пороха. Как ни странно, именно эта самоуверенность, в сочетании с реальным техническим превосходством, позволит им в дальнейшем подчинить себе весь этот огромный полуостров.